«Авангардизм для СССР был другой планетой». О художнике Израиле Басове

При жизни его картины отворачивали к стене: «Нам нужен соцреализм! А у вас тут что?» Это было трагедией для мастера, но он не изменил своему стилю. Сейчас в Национальном художественном музее его огромная, на четыре зала персональная выставка. Каким был белорусский авангардист Израиль Басов рассказал его сын Матвей.

В сердце города

В творчестве Израилю Басову всегда был интересен человек. Художник старался запечатлеть на картинах ритмы города — и шумного, с проспектами и фонарями, и тихого, с маленькими старинными улочками.

— Сначала отец писал пейзажи в стиле французских живописцев. Потом целыми днями ходил по Минску с этюдником в поисках сюжетов из жизни. Порой возвращался домой ни с чем. Но продолжал искать, — рассказывает Матвей Басов.

По его словам, родившись в Мстиславле, Израиль всегда мечтал попасть в большой город.

— Мечта сбылась. Наша семья жила в столице на улице Красноармейской в послевоенном бараке. А рядом Свислочь с плакучими ивами. Реку, парк имени М. Горького, Немигу отец писал постоянно. А еще мы выбирались с ним в Ждановичи, в 1950-е они выглядели как деревушка. Там было очень красиво, — вспоминает собеседник.

Мастер много экспериментировал с оттенками. Считал, что цветовая гармония, как у Марка Ротко, например, не менее важна, чем композиция и идея. Полотна Басова не минималистичные, наоборот, большие и очень фактурные. Видно, что красок не жалел. К концу жизни, правда, художник перешел на более плоские и лаконичные образы. Поздние работы — начала 1990-х — совсем другие. Художник стал писать воображаемый город, где его герой не может найти себе места, теряется в геометрии крыш и стен.

Цензурная эпопея

Картины Израиля Басова о том, что близко каждому из нас, — о нас самих. Но в советское время его обвиняли в формализме и космополитизме. Даже хотели исключить из Минского художественного училища.

— Вступились однокурсники, защитили, это ведь было серьезным обвинением, могли посадить. А отец и понятия не имел, что такое космополитизм. Он вообще был далек от политики, жил искусством, — отмечает Матвей.

Доучиться позволили, но на выставки не пускали — комиссия Союза художников БССР картины забраковывала. Одну за другой. Изо всех сил «старались» и коллеги, приверженцы академизма, не доносившие работы Израиля до жюри, мол, посмотрите, на этом портрете рот кривой и разные глаза. Авангардизм тогда был другой планетой.

Творчество Басова зрители могли оценивать лишь на редких коллективных выставках, которые чудом не проходили цензуру.

— Однажды из Литвы пришло письмо с просьбой показать у них Израиля Басова. Но моему отцу об этом никто даже не сказал! Потом, на 50-летие, пообещали-таки выставку. Правда, сделать ее хотели закрытой, не для широкой публики. Папа отказался. Какой смысл? — добавляет Матвей.

Мог стать скрипачом

Израиль был человеком простым и открытым. Его изоляция от всех — вынужденная. Бывало, пустит в мастерскую кого-нибудь из руководства Союза художников БССР, а ему потом навредят.

— Но с теми художниками, кто поддерживал, дружил. К нему часто заходили Леонид Щемелёв, Борис Крепак и Александр Кищенко, — отмечает собеседник.

Мастерская Израиля Басова располагалась в доме рядом с ГУМом. Пока мог, сам поднимался на шестой этаж. А еще каждый день в течение 20 лет бегал по парку, даже зимой.

— Отец — человек разносторонний. Мог стать успешным скрипачом, но, выбрав живопись, с музыкой не расстался — писал картины, слушая Баха, Бетховена, Моцарта, — говорит Матвей Басов.

По закону сходства

— Отец никогда не учил меня писать картины. Его личный пример — лучшая школа. Но я долго боялся повторять за ним. Даже зданий, его излюбленных образов, избегал. Папа считал, что если талант есть, то он прорвется. Не критиковал. А если хвалил, то тихонечко, обсуждая с бабушкой или мамой мою очередную работу, — вспоминает Матвей.

Израиль родился в творческой семье — его отец был портным, причем таким, о котором слагали легенды, настоящим кутюрье, выучившимся в Варшаве. Примером был и старший брат: он окончил Витебское художественное училище, стал графиком.

— Моя мама Белла Борисовна не была связана с искусством, зато работала в две смены, чтобы обеспечить семью. Помню, как все ждали, когда она вернется домой из магазина с покупками. Но не это главное. Только она умела поддержать и успокоить отца, верила в него, видела его талант, — вспоминает Матвей Басов.

Мария Войтик

Фото автора и из архива художника